Оригинал взят у nature-wonder в Может ли автомат тосковать по свободе воли?
Знакомьтесь, Кристоф Кох. Профессор когнитивной биологии и инженерии из Калифорнийского технологического (Caltech) и по совместительству главный директор по науке в Allen Institute for Brain Science.
Когда Фрэнсис Крик на завершающем этапе своей научной карьеры переключился на проблему сознания, основным его соавтором стал молодой Кох. Вместе они сформулировали стратегию превращения темы, традиционно оккупируемой философами, в предмет научных исследований. Идея состояла в том, чтобы в качестве первого шага сконцентрировать усилия нейрофизиологов на экспериментальном поиске коррелятов сознания в нервной ткани мозга. Теперь, после смерти Крика, заматеревший Кох остается заметной фигурой в нейронауке, одним из тех, кто пытается всерьез подступиться к hard problem, полагаясь на инструментарий hard science.
Нельзя сказать, что он сильно преуспел в этом, лишь в ряде моментов удалось получить нечто, выражаемое в объективных терминах. Например, уже очевидно, что к поддержанию сознания имеет отношение активность сравнительно небольшого количества из всей совокупности нейронов головного мозга (большая их часть занята другими процессами). Или же стало понятно, что сознание не тождественно вниманию: это разные феномены. Вероятно, многолетняя изнуряющая борьба с неподдающейся загадкой привела Коха к желанию сделать паузу, подвести промежуточные итоги и переосмыслить свои руководящие принципы. В результате он написал весьма своеобразную книгу. Её название можно перевести как «Сознание: исповедь/признания романтичного редукциониста». Небольшой объем текста, технических подробностей по-минимому. В ней нет строгого и развернутого изложения основных достижений нейробиологии - с этой обязанностью он разделался раньше. По формальному признаку она предназначена для самой широкой аудитории. Но на более глубоком уровне адресат книги – сам автор. И это делает её особенной.
Надо понимать, кто такой Кох. Это действительно настоящий, махровый редукционист. Всю жизнь он изучает когнитивные процессы на уровне отдельных нейронов. Не случайно именно его Институт Аллена пригласил под большой проект детального картирования мозга. И вот он, много лет вгрызающийся в детали, рефлексирует на темы глобального. Его интересуют действительно фундаментальные вещи, такие как природа сознания, свободная воля, смысл, дуализм и т.п. Работая непосредственно на передовой, он говорит о том, как современная наука отвечает на эти вопросы. Однако текст написан так, что возникает ощущение личного кризиса. Наука, которой он занимается, разворачивает перед ним картину, с которой ему тяжело примириться. И в то же время Кох убежден в ее правильности. И становится ясно, для чего предназначена книга - он проговаривает самому себе, почему думает так, а не иначе.
В главе, посвященной свободе воли, Кох последовательно рассматривает разные варианты, давая надежду и вскорости ее отбирая. Причем его интересует полноценная, картезианская СВ, т.е. способность поступить по-разному в идентичных ситуациях, а именно при полном повторении внешних условий и состояний мозга. Есть ли место для такой СВ в нашей Вселенной? Кох пишет про ньютоновский детерминизм, затем говорит: а вот есть компатибилизм или хаотические системы. Но нет, это нам не подходит, поскольку принципа причинности они не нарушают. Вселенная по-прежнему предстает в виде часового механизма, только очень запутанного. Тогда смотрим на квантовую неопределенность, здесь индетерминизм уже настоящий. Впрочем, снова проблема – он не распространяется на макрообъекты. Можем ли мы обойтись микроуровнем? – да, пожалуй, если речь идет о молекулах, связанных с работой нейрона. Однако радость сторонника свободы воли снова преждевременна: детерминизм плюс датчик случайных чисел ничуть не ближе к реальной свободе, нежели чистый детерминизм. Кажется, Кох по кусочкам откусывает пространство для свободной воли в физическом мире, со все возрастающим сожалением. В итоге он оставляет лишь одну крошечную лазейку: суперпозицию состояний где-нибудь возле синапса, когда, скажем, с вероятностью 15% нейрон разрядится, а с вероятностью 85% - нет. Свободный субъект не способен повлиять на вероятности, они диктуются уравнением Шредингера. Но он может реализовать тот или иной исход в каждом конкретном случае. Волевой акт такого рода обречен быть невыявленным, поскольку для внешнего наблюдателя законы физики не будут нарушены и квантовое событие будет неотличимо от случайности.
Кох, конечно, пишет про опыты Либета, про то, что большая часть нашей деятельности идет в зомби-режиме, дальше говорит о том, что почти наверняка свободной воли не существует, для гипотетической души нет никаких возможностей влиять на материальные объекты без затрат энергии, затем предполагает, что сознание – свойство сложных систем и т.д. В книге нет, как таковых, оригинальных идей, однако она выделяется своей искренностью, и это отличает ее от прочих книг «про мозг». Коха, как убежденного редукциониста, мучает отсутствие смысла жизни – он хорошо понимает эту связь – и признается ближе к концу, что все-таки предпочитает в него верить. Какой-то смысл во всем этом преобразовании материи должен быть, ему неизвестно какой, но это дает ему силы жить дальше. Вот такая книга. Кому-то могут показаться интересными другие ее аспекты (она действительно хорошо написана, просто и в то же время содержательно). Я для себя отметил этот - неожиданно от Коха и откровенность такая встречается нечасто.
Вот Крик был мужик крепкий, в отличие от Коха не раскис до самых последних своих дней.
P.S. Книгу скачать можно, как обычно, из books (только никому не говорите).
Знакомьтесь, Кристоф Кох. Профессор когнитивной биологии и инженерии из Калифорнийского технологического (Caltech) и по совместительству главный директор по науке в Allen Institute for Brain Science. Когда Фрэнсис Крик на завершающем этапе своей научной карьеры переключился на проблему сознания, основным его соавтором стал молодой Кох. Вместе они сформулировали стратегию превращения темы, традиционно оккупируемой философами, в предмет научных исследований. Идея состояла в том, чтобы в качестве первого шага сконцентрировать усилия нейрофизиологов на экспериментальном поиске коррелятов сознания в нервной ткани мозга. Теперь, после смерти Крика, заматеревший Кох остается заметной фигурой в нейронауке, одним из тех, кто пытается всерьез подступиться к hard problem, полагаясь на инструментарий hard science.
Нельзя сказать, что он сильно преуспел в этом, лишь в ряде моментов удалось получить нечто, выражаемое в объективных терминах. Например, уже очевидно, что к поддержанию сознания имеет отношение активность сравнительно небольшого количества из всей совокупности нейронов головного мозга (большая их часть занята другими процессами). Или же стало понятно, что сознание не тождественно вниманию: это разные феномены. Вероятно, многолетняя изнуряющая борьба с неподдающейся загадкой привела Коха к желанию сделать паузу, подвести промежуточные итоги и переосмыслить свои руководящие принципы. В результате он написал весьма своеобразную книгу. Её название можно перевести как «Сознание: исповедь/признания романтичного редукциониста». Небольшой объем текста, технических подробностей по-минимому. В ней нет строгого и развернутого изложения основных достижений нейробиологии - с этой обязанностью он разделался раньше. По формальному признаку она предназначена для самой широкой аудитории. Но на более глубоком уровне адресат книги – сам автор. И это делает её особенной. Надо понимать, кто такой Кох. Это действительно настоящий, махровый редукционист. Всю жизнь он изучает когнитивные процессы на уровне отдельных нейронов. Не случайно именно его Институт Аллена пригласил под большой проект детального картирования мозга. И вот он, много лет вгрызающийся в детали, рефлексирует на темы глобального. Его интересуют действительно фундаментальные вещи, такие как природа сознания, свободная воля, смысл, дуализм и т.п. Работая непосредственно на передовой, он говорит о том, как современная наука отвечает на эти вопросы. Однако текст написан так, что возникает ощущение личного кризиса. Наука, которой он занимается, разворачивает перед ним картину, с которой ему тяжело примириться. И в то же время Кох убежден в ее правильности. И становится ясно, для чего предназначена книга - он проговаривает самому себе, почему думает так, а не иначе.
В главе, посвященной свободе воли, Кох последовательно рассматривает разные варианты, давая надежду и вскорости ее отбирая. Причем его интересует полноценная, картезианская СВ, т.е. способность поступить по-разному в идентичных ситуациях, а именно при полном повторении внешних условий и состояний мозга. Есть ли место для такой СВ в нашей Вселенной? Кох пишет про ньютоновский детерминизм, затем говорит: а вот есть компатибилизм или хаотические системы. Но нет, это нам не подходит, поскольку принципа причинности они не нарушают. Вселенная по-прежнему предстает в виде часового механизма, только очень запутанного. Тогда смотрим на квантовую неопределенность, здесь индетерминизм уже настоящий. Впрочем, снова проблема – он не распространяется на макрообъекты. Можем ли мы обойтись микроуровнем? – да, пожалуй, если речь идет о молекулах, связанных с работой нейрона. Однако радость сторонника свободы воли снова преждевременна: детерминизм плюс датчик случайных чисел ничуть не ближе к реальной свободе, нежели чистый детерминизм. Кажется, Кох по кусочкам откусывает пространство для свободной воли в физическом мире, со все возрастающим сожалением. В итоге он оставляет лишь одну крошечную лазейку: суперпозицию состояний где-нибудь возле синапса, когда, скажем, с вероятностью 15% нейрон разрядится, а с вероятностью 85% - нет. Свободный субъект не способен повлиять на вероятности, они диктуются уравнением Шредингера. Но он может реализовать тот или иной исход в каждом конкретном случае. Волевой акт такого рода обречен быть невыявленным, поскольку для внешнего наблюдателя законы физики не будут нарушены и квантовое событие будет неотличимо от случайности.
Кох, конечно, пишет про опыты Либета, про то, что большая часть нашей деятельности идет в зомби-режиме, дальше говорит о том, что почти наверняка свободной воли не существует, для гипотетической души нет никаких возможностей влиять на материальные объекты без затрат энергии, затем предполагает, что сознание – свойство сложных систем и т.д. В книге нет, как таковых, оригинальных идей, однако она выделяется своей искренностью, и это отличает ее от прочих книг «про мозг». Коха, как убежденного редукциониста, мучает отсутствие смысла жизни – он хорошо понимает эту связь – и признается ближе к концу, что все-таки предпочитает в него верить. Какой-то смысл во всем этом преобразовании материи должен быть, ему неизвестно какой, но это дает ему силы жить дальше. Вот такая книга. Кому-то могут показаться интересными другие ее аспекты (она действительно хорошо написана, просто и в то же время содержательно). Я для себя отметил этот - неожиданно от Коха и откровенность такая встречается нечасто.
Вот Крик был мужик крепкий, в отличие от Коха не раскис до самых последних своих дней.
P.S. Книгу скачать можно, как обычно, из books (только никому не говорите).
Комментариев нет:
Отправить комментарий